У Питера Паркера все хорошо. Его прыжки с небоскреба на небоскреб заслужили наконец признание нации, его рейтинг — практически путинский, все девушки Нью-Йорка мечтают, чтобы он поцеловал их вверх ногами. Его гражданская версия — вечный лошок-внештатник в газете Daily Bugle (то есть, строго говоря, «Гудок») — вопреки закону о вечной неприкаянности супергероев тоже делает успехи. Начальство его ценит. Его девушку зовут петь на Бродвей. Лучший друг удачно стукнулся головой и забыл, что две прошлые серии ненавидел Питера за убийство отца. Одним особенно прекрасным вечером, качаясь на искусно сплетенной паутинке с любимой Мэри Джейн, Питер видит падающую звезду и даже не загадывает желание — желать ему уже нечего. Звезда, упавшая в итоге в ближайшие кусты, оказывается не совсем звездой, и все хорошее — от помолвки до девушкиной бродвейской карьеры — отменяется.

«Жители Нью-Йорка! Я стою сейчас перед вами, потому что вчера упала с 62-го этажа и меня поймали», — эту довольно незабываемую причинно-следственную фигуру выдает в микрофон Брайс Даллас Хоуард, звезда «Мандерлая» и «Таинственного леса», перекрашенная тут в блондинку 30-х годов и изображающая сюжетно важную дочку начальника полиции. Это где-то двадцатая минута фильма и та самая точка невозврата, на которой или все умственные защитные контуры уже сгорели к чертям и вы улыбаетесь как идиот — ну или окончательно понимаете, что ошиблись залом. Во втором случае бежать надо как можно решительнее: в следующие два часа Сэм Рейми — автор «Зловещих мертвецов» и единственного в своем роде нео-спагетти-вестерна «Быстрый и мертвый» — размотает полдюжины сюжетных линий, выпустит на экран душераздирающего Песочного человека (звезда «На обочине» Томас Хейден Черч, похожий на артиста Жженова) и утрет нос творческой группе к/ф «Чикаго» серией внезапных музыкальных номеров (самый мощный — твист с приготовлением омлета, самый грустный — Кирстен Данст, слабеньким голоском поющая «I’m Through with Love»).

Длящийся семь лет и три фильма роман Сэма Рейми с Человеком-пауком — вопиющий по нынешним временам пример, когда режиссер занят именно той работой, для выполнения которой он появился на свет. Все недавние приключения больших художников в мире книжек с картинками (Нолан и «Бэтмен», Сингер и «Люди Икс», Сингер опять-таки и «Супермен») — это необязательно плохо, но всегда немножко непонятно зачем; есть исключения, но обычно в итоге и гвоздь забит под странным углом, и микроскоп испорчен. Рейми же, никогда не ходивший в интеллектуалах, а бравший исключительно энергией и живостью воображения, конгениален материалу. Он романтик спилберговского толка, но без спилберговской сентиментальности. Он первый, кто придумал работать с комиксом как с серьезным литературным первоисточником, но его серьезность — это не синюшные тени и не томик Фрейда, многозначительно демонстрируемый из-под полы суперменского плаща. Рейми, в жизни похожий на честного советского партработника, серьезен, как бывают серьезны умные дети или хорошие учителя начальных классов. И в своей старомодности он радикальнее, чем может показаться на первый взгляд: шуточное ли дело — в индустрии, десятки лет производящей фильмы про убить врага и трахнуть девушку, снять за 300 млн долларов кино про то, что враг может быть совсем не враг и даст Кирстен или не даст тоже в конечном счете не главное.

> СКАЧАТЬ <